Диомед, сын Тидея. Книга первая - Страница 41

Это уже я ему напомнил – про то, как мы Древний язык учили.

– А правила такие, дядя. Сегодня вопросы задает только старший эфеб Диомед. А мудрый наставник Эвмел отвечает. Пока не надоест. Годится?

Папирус он сворачивал с явной неохотой. Сложил, покрутил, словно не зная, куда деть.

– Годится, о наглейший из старших эфебов. Только брось сначала эту древнюю мудрость куда-нибудь под кресло.

Сказано – сделано. Прошелестел папирус через всю горницу.

В яблочко!

– Ну, племянник, – хрусталь снова блеснул, причем весьма ехидно. – Изреки слово златое, потешь мою душу!

– Душу, дядя, ты мне тешить будешь, – не согласился я. – А первый вопрос такой...

Хотел уже спросить, то, что и наметил на первое, но тут не к месту Алкмеонову стаю вспомнил. И деда, Адраста Злосчастного – тоже.

Стоит ли? Стоит!

– Дядя, кто должен править в Аргосе? На самом деле?

Думал, он сердиться начнет, ругаться. Или хотя бы размышлять – долго. Да и вообще, что за вопрос? Ведь дядя Эвмел – сын законного владыки, Адраста Талида! Да только он и думать не стал.

– Тот, кто сильнее, Диомед. И тот, кого поддержат гиппеты.

Вот те раз!

– Ты ведь сам все знаешь, мальчик! Законы, обычаи, Миносово право – все это для слабых. Для сильного законов нет. Сто лет назад Микены были жалким городишкой, а теперь их ванакт считает нас своими данниками. А что изменилось? Зевс молниями грянул?

Тихо говорил дядя, невесело. Даже хрусталь под веком блестеть перестал.

– Мы уже с тобой разговаривали об этом. Пелопс, которого Аргос изгнал, а Микены приняли, сумел построить флот. Не такой, как у сидонцев или у критян, но все же... На торговле и пиратстве Микены быстро разбогатели, и уже брат Пелопса назвал себя ванактом. А Эврисфей, его племянник, не признал власти ванакта Аргоса. Мы теперь для Микен – обычные басилеи. А у нас... Когда при ванакте Пройте началась эпидемия безумства, братья-разбойники Мелампод и Биант захватили престол. Говорят даже, что они сами наслали безумие на Арголиду. Кто знает, я уже ничему не удивлюсь... А потом потомков Пройта тихо оттеснили в сторону, и теперь твой друг Сфенел – обычный гиппет...

Дядя покачал головой, усмехнулся – но как-то печально. Спорить я не стал, да только Капанид – не просто гиппет-козопас. Стоит его родичей послушать! Всех предков вспомнят, до самого Анаксагора-ванакта! А потом за дедушку Адраста примутся. И за его папу. И за дедушкиного дедушку.

Не забыли!

– И мой отец не сразу стал ванактом. Сначала престол захватил Амфиарай, потом решили править вместе, а после выяснилось, что правит только отец. Почему? Прежде всего, он сколотил войско. Небольшое, но очень хорошее. Из таких, как ты, Диомед!..

Я кивнул – с войском ясно. Недаром дядя Эгиалей эфебов сам отбирает, сам учит. А его когда-то дедушка Адраст учил, не ленился. Дядя Амфиарай покойный лавагетом считался, но дедушкино войско только его, дедушку, и слушало. Теперь-то я знаю!

– Ну и главное – гиппеты, владельцы земли, самые богатые. Это и есть хозяева Аргоса. Кто им больше предложит, больше уступит, больше пообещает...

– ...Или напугает! – не удержался я.

– Или напугает. Того они и поддержат. И это не только в Аргосе. Сейчас мой отец спорит с Микенами – за первенство в Ахайе и всей Элладе. И тоже ищет поддержку. И у гиппетов, и у других правителей, и даже у пиратских главарей. А законы? Всегда появится какой-нибудь прорицатель, или камень заговорит, или на стене персты огненные слова всякие напишут...

Дядя замолчал, в темное окошко взглянул. Совсем старым он мне в миг этот показался! Хотел я спросить, сами ли камни говорят и персты пишут, но решил, что пока хватит. Потом спрошу! А сейчас...

– Дядя, расскажи мне про какую-нибудь... битву. Большую – чтобы победили... полностью...

Даже не договорил. Не договорил, потому что плохо начал. Тот-то дядя вновь заулыбался!

– Как же, как же, старший эфеб! Ну, стало быть, муза, воспой... Сперва спустилась с небес розоперстая Эос. Следом грозная Кера вылетела с криком зловестным...

Кажется, вид у меня совсем несчастным сделался, поскольку про Керу (равно как и про Фобоса с Деймосом) он продолжать не стал. Приподнялся, палочку свою нащупал. В окошко поглядел.

– Самая крупная из битв, какую я знаю, была у Мегиддо, недалеко от границ Кеми. Это место еще называют Ар-Магеддон. Если хочешь, расскажу, у меня есть две таблички из Баб-Или...

– Нет, погоди, дядя Эвмел...

Все-таки он мне подсказал. Не битва мне нужна! А вот Кеми он к месту помянул. Черную Землю, где поклоняются богам со звериными головами...

– Дядя, я имею в виду не битву – войну. Большую войну. Ну, ты мне говорил про Кеми. Ведь это царство тысячи лет никто не мог захватить! А гиксосы – смогли. Почему?

Долго дядя молчал. Наконец кивнул, палочку свою поудобнее перехватил.

– Хорошо, расскажу, как сам понимаю. Пойдем!

Идти далеко не пришлось. Знакомый стол, на нем щит медный, а на щите – горы, домики, реки, маленький кораблик...

Наш мир.

Номос!

Служанка, наверное, думала, что я до утра не вернусь, и привела своего конюха прямо к нам. Дверь, что она щеколдой изнутри закрыла, я вышиб (тоже мне, дверь!), на конюха и смотреть не стал – он и сам в окошко выпрыгнул, голозадый, а у служанки, как она заикаться чуть поменьше стала, поинтересовался лишь, все ли с девушкой в порядке. Оказалось, в п-п-порядке. П-п-помылась. П-п-поела самую малость. П-п-попила. Сп-п-пит.

Ну и пусть себе спит! Я тоже додремал до утра, затем плащ прихватил, велел дверь починить и убежал.

В лес.

А Сфенел говорит, что всех моих служанок вместе с привратником и поваром надо повесить – на потолочных балках.